Я не понял, что имеет в виду Провидец, но еще раз поздравил его, отсалютовал и вернулся к своим уланам.

Вечером я передал капитану Петре наш разговор с Тенедосом. Он издал фыркающий звук, заменявший ему смех.

– Думаю, Генерал-Провидец прав. Но, между нами говоря, он тоже не без греха.

– Почему?

– Разве ты не слышал? Он взял свою леди с собой.

Так оно и было. На следующий день я увидел баронессу Розенну, ехавшую рядом с Тенедосом. Я помахал им, и они помахали в ответ. Если бы не угроза нового, более крупного скандала... я почти жалел, что не взял с собой Маран. Но армия на марше – не лучшее место для женщин, непривычных к суровым военным будням, хотя в своем продвижении мы скорее напоминали богатых и беззаботных путешественников, чем регулярные войска.

Затем пришла весть: Чардин Шер пересек границу и вторгся в пределы Дары. Это было уже явное объявление войны.

С помощью разведчиков и специальных магических заклинаний обнаружено, что его армия поджидала нас на заранее подготовленных позициях за рекой Имру, неподалеку от небольшого даранского городка под названием Энтотто.

Через четыре дня мы приблизились к ним.

Мы находились в районе верхнего течения реки Имру, где ее ширина не превышала тридцати ярдов. Река течет в юго-восточном направлении и впадает в Латану. Мы двигались по пологой, открытой сельской местности, усеянной небольшими рощицами – идеальное место для военных действий.

Армия Чардин Шера удерживала превосходную позицию – поворотный пункт, который нам предстояло преодолеть перед выходом к границе Каллио. Дорога, по которой шла наша армия, спускалась к переправе, а за переправой находились главные силы противника. К западу от них поднималась густо поросшая лесом гора Ассаб. Ниже по течению от переправы располагались резервы Чардин Шера, а дальше, к востоку, река разветвлялась, и начинались болота.

Мы выстроились в боевом порядке и стали ждать, что будет дальше. По нашим данным, численность войск Чардин Шера не превышала пятьдесят тысяч человек. Из-за нашего превосходства в живой силе они не имели возможности атаковать первыми, а могли лишь ждать нас.

Я был удивлен, заметив, что каллианцы не подготовили мощных укреплений, хотя и были обороняющейся стороной. Единственной линией обороны служили неглубокие траншеи, выкопанные рядом с рекой.

Мой боевой дух взыграл как никогда. Исход такого сражения обычно решает кавалерия, а значит, я окажусь на передовой!

Пришло очередное письмо от Маран.

"О, мой дорогой!

Я беременна. Только сегодня провидица подтвердила это. Я спросила ее, что еще она смогла узнать о ребенке, о его поле или будущей жизни, но, к сожалению, ей больше ничего не открылось.

Но теперь я уверена, что у нас будет ребенок.

Любимый, это превосходит все мои самые смелые мечты. Я говорила, что хочу мальчика, но если родится девочка, это тоже будет замечательно. Для меня важно лишь то, что это наш ребенок.

Интересно, в какое время наша любовь так порадовала Ирису, что он позволил нашему будущему ребенку покинуть Колесо и спуститься ко мне? Случилось ли это, когда мы занимались любовью на балконе и ты умудрился разбить стеклянный стол? Или это случилось..."

Но остальное не имеет значения.

Итак, мне предстояло стать отцом.

Теперь я надеялся, что кампания будет очень короткой, иначе моему первому ребенку придется нести свадебную фату своей матери.

Затем начались неприятности.

На следующее утро генерал Турбери созвал всех полковых командиров и их адъютантов на срочное совещание. Атака была назначена на завтра.

Такой серьезный шаг требовал гораздо более длительной подготовки, чем те восемнадцать часов, которые он нам дал.

Он не посоветовался с командирами своих дивизий и корпусов.

Он не выслал патрули на дальний берег реки, чтобы провести детальную рекогносцировку.

Время, отпущенное на встречу, было таким незначительным, что каждый из присутствующих мог задать только один, самый необходимый вопрос, не говоря уже о собственных предложениях.

Полную боевую готовность предполагалось объявить в полночь и начать атаку за час до рассвета.

Слишком много времени между объявлением боевой готовности и реальным сражением.

Армия была совершенно не подготовлена к ночным перемещениям, не говоря уже о боевых действиях в темноте.

Каждому корпусу предписывалось атаковать в лоб, пересекая реку одновременно.

Не было предпринято никаких попыток выяснить, одинакова ли глубина реки по всему фронту нашего наступления.

По достижении противоположного берега правому крылу армии было приказано повернуть направо и сковать резервные силы Чардин Шера на востоке, рядом с болотами, в то время как центральному и левому – клещами сомкнуться вокруг главных военных сил противника.

Нумантийская армия могла бы победить, несмотря на все перечисленные ошибки, но последняя была наихудшей:

Что находилось на другой стороне горы Ассаб?

Я уже собирался задать этот вопрос, когда генерал вбил последний гвоздь в крышку своего гроба: кавалерия оттягивается в арьергард центрального крыла и не принимает участия в начале боевых действий. Как только левое и правое крыло сокрушат главные силы Чардин Шера, – Турбери ничуть не сомневался в этом – мы нанесем удар через Имру и разобьем каллианцев в пух и прах.

Я наливался кровью от гнева и разочарования. Иметь в резерве сильную ударную группировку, готовую воспользоваться удобной возможностью, само по себе было неплохой идеей... новся наша кавалерия? Я даже не знал остальных полковых командиров по именам. Как мы могли сражаться вместе, одной командой, не имея планов, порядка выдвижения? Мы уже ни разу не проводили совместные боевые учения! Ситуация выглядела абсурдно. Если генерал Турбери собирался использовать нас в таком качестве, то ему следовало отдать приказ о соответствующей подготовке еще в Чигонаре, чтобы в пути мы могли заниматься маневрами, а не бесцельно тратить отпущенное нам время. План Турбери также оставлял армию без флангового прикрытия и фронтальной разведки – короче говоря, удар наносился вслепую.

Я взглянул на Биканера и увидел, что он тоже объят ужасом.

Генерал Турбери продолжал рассуждать, что мы сделаем с Чардин Шером после того, как захватим его в плен, хотя фактически никто не знал, находится ли он вместе с каллианцами на другой стороне реки, или решил остаться в своей столице. Совещание закончилось вдохновляющими словами о том, что теперь Нумантия докажет свою мощь и право называться великой державой. Я был слишком рассержен, чтобы слушать.

Сразу же после совещания я направился в палатку Тенедоса, стоявшую неподалеку от штаб-квартиры Турбери. Большая палатка была разделена на два отделения: в одном располагался кабинет Провидца, в другом – его спальня. Я не видел баронессу Розенну. Когда я начал рассказывать Тенедосу, какую идиотскую речь я только что выслушал, он поднял руку, остановив меня.

– Ты заметил, что меня там не было?

Разумеется, я заметил, но из-за своей обычной тупости не придал этому особенного значения.

– Генерал проинформировал меня о своих намерениях еще вчера вечером. Я категорически возражал, но он настаивал на том, что лучше разбирается в военном деле, поэтому я отказался почтить сегодняшний фарс своим присутствием.

Сейчас я скажу тебе две вещи, которые ты не должен сообщать никому, даже своему адъютанту, так как они рассердят тебя еще сильнее.

Дело в том, что мы находимся на пороге возможной катастрофы, и над всем этим собралось невероятно мощное чародейство – раньше я о таком никогда не слышал.

– Никто не говорил мне, что у каллианцев есть великий чародей, – растерянно пробормотал я. – Но, принимая во внимание пренебрежение, с которым военные относятся к волшебству, это ничего не значит. Вы можете сказать, кто творит эти чары?